События, предшествующие непосредственно введению христианства на Руси, и само крещение в Киеве вызывали и вызывают до сих пор большие споры.
Замечено, что "Повесть временных лет" (так называемая Начальная летопись) рассказывает о крещении Руси весьма противоречиво. Многословное повествование рассредоточено между 986-988 (6494-6496) гг. Сначала, под 986 г., говориться о посольствах к Владимиру мусульман из Волжской Булгарии, иудеев из Хазарии и христиан из Рима и Византии с предложениями переменить веру. Летописец довольно фривольно, без тени благочестия и с некоторой иронией сообщает о колебаниях Владимира.
Приход миссионеров к иноверному правителю, диалог с ним, принятие и непринятие предлагаемого учения является весьма распространенным сюжетом в повествованиях об обращении того или иного народа в новую веру. Так было у болгар, хазар, скандинавов. На основании такой однотипности многие ученые приходят к выводу о легендарности и фольклорности рассказов о принятии вер. Безусловно, подчеркивает И.Я. Фроянов, этот скепсис имеет основания, но нельзя не видеть и рациональное зерно в летописном повествовании. Д.С. Лихачев, внимательно изучивший данный сюжет, пришел к выводу, что в основе летописного повествования могут лежать некоторые исторические факты.
В связи с этим следует обратить внимание на то, что летопись приводит миссионеров из стран, соседних с Русью, стран, с которыми у Руси существовали взаимные отношения во многих сферах, стран, представители которых нередко бывали и даже основывались на Руси. Они, естественно, были носителями религий, принятых их народами и рекламировали достоинства именно их учений. Пропаганда могла вестись по-разному. В случае с католиками она велась воинственным путем, а в другом - могла быть постепенной и ненавязчивой.
Христианизацию Руси нельзя представить как результат влияния, шедшего только с одной стороны. Это принимается бесспорным многими учеными. "Даже христианство византийского толка проникло не из одной Византии. Уже в X в. ученые отмечают борьбу разных направлений христианства за приоритет на Руси. Так, в русском христианстве обнаружены многочисленные "западные" черты, которые находят объяснение в содержании кирилло-мефодиевской традиции".
Следовательно, можно сделать вывод, что "выбор" Владимиром веры предопределялся наличием на Руси тех или иных религиозных общин и конкретными культурно-политическими контактами с соседними странами в данный период. Но, видимо, среди них преобладающее влияние имела Византия.
Надо иметь в виду, что в ту пору Византийская империя и ее культура занимали ведущее положение на международной арене средневекового мира. "Свои достижения в области культуры и идеологии Византия старалась всячески культивировать среди тех народов, с которыми соприкасалась. Киевская Русь вовлекалась в контакты с Византией по двум причинам. С одной стороны, восточные славяне совершали частые набеги на территорию Византии, с другой, - сама Византия втягивала Киевскую Русь в свою внешнеполитическую деятельность. Политика временных союзов - одно из основных орудий византийской дипломатии. В полной мере это относится ко времени, непосредственно предшествовавшему принятию христианства". Поэтому, с большой уверенностью, можно сказать, что легендарные рассказы о крещении, записанные через столетие, имели под собой реальную почву. Летопись только соединила вместе и равномерно распределила имевшие место события.
Еще более убедительным является то, что летопись отразила во многом достоверные факты, в частности политическую обстановку в Киеве, которая сопутствовала принятию христианства.
Как уже говорилось выше, в российской историографии принято считать, что введение христианства было совершено только верхушкой феодализирующегося в это время древнерусское общества в целях идеологического обоснования ее классового господства. Внимательное рассмотрение источников позволяет И.Я. Фроянову выдвинуть иные причины принятия христианства, показать иную расстановку социальных сил в этих событиях. Князь Владимир ни одного решения не принимает единолично. Уже для обсуждения ситуации, возникшей в связи с выбором вер, созвал Владимир совет вождей, характерный для доклассовой эпохи. Бояре и старцы градские лишь предлагали решение, а утверждалось оно народным собранием - вечем. И.Я. Фроянов подчеркивает, что поведение киевского вече не было пассивным. "Уже то, что на вече собралось "великое множество народа", свидетельствует о причастности "людей" к учреждению христианства. Народ, в основном, одобрял действия своих общественных лидеров: князя и знати. Князь Владимир явно чувствовал у себя за спиной поддержку общины, когда в своей речи сказал о перемене веры как о "трудном деле", требующем обсуждения. Активность киевского населения при введении христианства не должна вызывать никаких сомнений. Вспомним, что уже языческие реформы совершались для упрочнения власти всей киевской общины над покоренными ею восточнославянскими племенами".
В летописи князь является как бы инициатором попытки приспо-собления язычества к нуждам объединительной политики Киева. Но нельзя не учитывать, что княжеская власть того времени была выразителем интересов всего народа, как это характерно для обществ с дофеодальной социально-экономической структурой. Важно также отметить, что из источников виден большой авторитет Владимира и его бояр, который они заслужили во многих победоносных походах. Доверие к ним, к их действиям со стороны киевлян сыграло в крещении народных масс не последнюю роль. Однако и князь и боярство и в целом киевская община не безоговорочно отказывались от веры отцов и дедов. Это видно из многих источников. "Противоречивость сознания и поведения людей присутствует не только при принятии решения о крещении, но и при самом крещении, а в конечном итоге выразится в феномене двоеверия".
Учеными высказывались и высказываются различные мнения по поводу правдоподобности легенды об "испытании вер". В большинстве своем они склонны находить в ней летописную "переработку обрывков воспоминаний о реальных исторических событиях". Приведем здесь только мнение историка И.Я. Фроянова: "Конечно, рассказ владимирских послов, внесенный в "Повесть временных лет",- продукт творчества позднего летописца. Но нельзя отрицать сам поиск новой религии, непосредственные наблюдения и впечатления русских людей, возникавшие при соприкосновении с той или иной верой. Нет ничего странного, а тем более, противоестественного в том, Владимир обращал внимание именно на внешнюю, обрядовую сторону при выборе религии. Это вполне соответствовало стилю языческого мышления, придающего большое значение внешнему эффекту".
И проблема решается, наконец, после его похода на Корсунь в 998 г. Стиль этой последней части "ПВЛ" заметно иной, а летописец является приверженцем корсунской версии. Корсунская легенда издавна привлекала внимание ученых, подвергалась ими всестороннему рассмотрению. Однако до сих пор ученые не пришли к единому выводу и о том, как этот поход связан с крещением: совершил ли его Владимир, будучи уже христианином, или язычником. "Главным препятствием для решения этого вопроса является непоследовательность и противоречивость "Корсунской легенды".
Во второй половине XIX в., когда стало ясно, что "Начальная летопись" вовсе не начальная, а свод, составленный на основе предшествующих летописей и других документов и сказаний, пришлось задуматься и над существом противоречий в изложении обстоятельств крещения. Существует три версии (мотивировки) крещения Владимира: женитьба на византийской царевне Анне, взятие Корсуни, исцеление от тяжелой болезни. "Первая из них, будучи греческого происхождения, имеет определенную идейную направленность: выставить греков в качестве инициаторов "крещения Руси". Вторая и третья являются отголосками языческого мышления русичей и близки к фольклору. Но все они характеризуют крещение Владимира как его личное, частное дело, не обусловленное общественными потребностями…".
На основании отечественных и зарубежных источников И.Я. Фроянов делает следующий вывод: "…Мысль о крещении Владимира в Корсуне в 988 году весьма проблематична, ибо покоится на очень шатких основаниях. Корсунская легенда, дошедшая до нас в "Повести временных лет", требует осторожного и вдумчивого обращения. Нельзя целиком доверять летописцу и тогда, когда он сообщает о крещении народа в Киеве. Его рассказ более занимательный, чем поучительный". Он считает, что "так называемое "крещение Руси" означало, скорее всего, переход в христианство киевского князя с домочадцами, близко стоящей к нему знати (дружинников), правящей верхушки удаленных от Киева земель и какой-то части народных масс (прежде всего, полян), добровольно, как правило, вступавших в новую веру… Понятно, что в пределах полянской общины, несмотря на то, что принятие христианства объективно должно было способствовать ее усилению в целом, принятие новой веры не могло быть безболезненным. Некоторые наиболее закоренелые киевляне-язычники просто бежали из города, другие - входили в Днепр под угрозой князя считать их своими врагами". Такого рода настроения отразились в рассказе В.Н. Татищева.
Помыслы древних книжников имели определенную направленность: им хотелось изобразить Владимира главным и единственным героем описываемых событий, а народ - послушной толпой, которую крестили. Но это - стилизованная картина, далекая от действительности, созданная под впечатлением христианского учения о божественном происхождении власти с вытекающим отсюда требованием беспрекословного ей подчинения. Она не соответствовала политическому строю Древней Руси, где княжеская власть не стала еще суверенной, ибо рядом с ней существовала олицетворяемая вечем общинная власть. Да и сам князь отчасти являлся представителем общинной власти. Князь и тяготевшая к нему дружинная знать не располагали средствами для массовых насилий, чтобы заставить народ крес-титься из-под палки. Только при таком взгляде будет понятно крайне медленное в дальнейшем распространение христианства на Руси.