Значение "крещения Руси" нельзя понять, отвлекаясь от предшествующего ему распространения христианства среди восточных славян. Авторы богословского направления стремятся удревнить историю христианства на Руси и тем самым поднять авторитет церкви. Православные идеологи не останавливались даже перед выдумыванием всевозможных небылиц. Венцом подобных сочинительств была изобретенная еще в средневековье теория пятикратного крещения Руси, проводившая лестную для отечественного православия мысль, будто Христос крестил Русь кровью пяти своих ран. Согласно этой Фантастической теории, славяне приняли крещение:
По одной из летописных легенд, первым о крещении русских земель еще в I в. н.э. возвестил один из 12 библейских новозаветных апостолов - Андрей… Православные богословы до сих пор историю христианства на Руси начинают с этого явно баснословного сюжета, хотя учеными, начиная с Татищева и Карамзина, проповедническая деятельность одного из апостолов среди днепровских славян в начале новой эры неоднократно отрицалась и подвергалась сомнению.
Е.Е. Голубинский, четко уловивший идеологическую направленность этого сказания, квалифицировал его как "вовсе неудачный вымысел…" И, тем не менее, заключает И.Я. Фроянов, поныне раздаются голоса со страниц богословских изданий и с церковных амвонов поющие славу Андрею Первозванному - проповеднику слова христова в России. К сожалению, известный повод для таких заявлений дают, как-то ни странно, исследования маститых советских ученых. Академик Д.С. Лихачев, к примеру, замечает: "Рассказ о посещении русской земли апостолом Андреем, хотя и не соответствует действительности, не может, однако, считаться выдумкой русского летописца". Д.С. Лихачев всем ходом своих суждений склоняет к мысли об исторической основе рассказа. Другой крупный исследователь, академик Б.Д. Греков также оправдывает внесение в летопись предания об апостоле Андрее. А вот мнение доктора философских наук профессора Н.С. Гордиенко. Он, опираясь на данные, взятые им у академика В.Г. Василевского, признавал лишь возможность "проповеди христианства" на территории нашей страны в первые века новой эры и ознакомления с этой религией какой-то части древних славян. Но он не усматривал никакой преемственности между этой "проповедью" и "крещением Руси". Н.С. Гордиенко говорит: "Однако никаких следов влияния "проповеди христианства" на религиозные верования древних славян, на язычество Древней Руси ни один исследователь отечественной истории не обнаружил. Не упоминают о них и современные церковные авторы.
3начит, если такая проповедь и была (разумеется, не в I веке н.э., когда христианство еще не сформировалось, а значительно позднее, когда оно уже стало государственной религией Римской империи), то она оказалась бесплодной, прошла бесследно, и нет оснований связывать ее с "крещением Руси", начавшемся в конце Х века". Не принимая во внимание другие несуразности церковной легенды, И.Я. Фроянов замечает, что пребывание славянского населения в это время на данной территории сомнительно. Понятно, почему многие современные исследователи считают, что русское предание об Андрее Первозванном является переработкой и дополнением византийской легенды о миссии апостола в греческих колониях Северного Причерноморья, посещение которых могло иметь место в то время. Легендой, включенной в древнерусскую "Повесть временных лет" (ПВЛ), обосновывалась независимость отечественной церкви от греческой. Крещение Руси апостолом Андреем означало получение веры как бы из первых рук - от одного из первых учеников Христа, а не от греков, чем уравнивалось положение церквей.
"…в I в. н.э. христианство еще не стало мировой религией, освобожденной от националистических пережитков, а потому и пропаганда его среди неиудеев вряд ли вообще тогда получила широкое распространение".
Б.Д. Греков высказал мнение о проникновении христианской религии в славянское общество в V столетии на основании свидетельства церковного писателя Иеронима о том, будто "холода Скифии пылают жаром новой веры". Однако сходные сведения имеются в сочинениях Тертуллиана (III в.), Афанасия Александрийского (IV в.) и др. По мнению И.Я. Фроянова: "Все упоминания о христианской вере у скифов настолько неопределенны и глухи, что едва ли могут быть использованы как заслуживающие доверия данные. Перед нами скорее риторические пассажи, за которыми, возможно, скрывались единичные поездки миссионеров в пределы погруженной в язычество Скифии". А вот что пишет по этому поводу О.М. Рапов: "Христианство не проникло в Среднее Поднепровье и в более позднее время. В V-VII вв. здесь располагались восточнославянские поселения, о чем свидетельствуют, в частности, могильники пражско-корчакского типа, хорошо изученные археологами. Могильники содержат только трупосожжения, что исключает наличие христиан в данном регионе, так как для последних характерным является обряд ингумации".
Для Б.Д. Грекова было вообще характерно стремление удревнить историю христианства на Руси, что диктовалось, как подчеркивает И.Я. Фроянов, его представлениями о раннем формировании классового общества у восточных славян.
Однако и в связи с более поздними сообщениями о начале распространения христианства в землях восточных славян в науке существует еще много нерешенных проблем. Сохранившиеся источники рисуют крайне неясную и несогласованную с последующими событиями картину проникновения христовой веры в восточнославянское общество.
Доктор философских наук А.Д. Сухов констатирует тот факт, что есть сведения о появлении христианства в среде восточных славян уже в конце VIII- начале IX в., но в дальнейшем изложении он никак это не комментирует. О.М. Рапов по этому поводу замечает, что уже в первой половине IX в. христианство появляется в восточнославянских землях. Арабский географ Ибн-Хордадбех, написавший около 846 г. обширный труд "Книга путей и стран", отметил в нем существование русов-христиан, торговавших с Византией и странами Арабского Востока. Однако Н.С. Гордиенко ставит под сомнение свидетельства иностранных и отечественных историков о крещении части русов в IX в. и предлагает считать "начальной фазой" обращения жителей Руси в христианство крещение киевлян князем Владимиром Святославичем.
Другие историки (С.М. Соловьев, В.А. Пархоменко, А.Н. Сахаров) также связывают появление христианства у восточных славян с началом IX в. и исходят из сведений, почерпнутых из Жития Стефана Сурожского, в котором повествуется о походе русской рати во главе с князем Бравлином на Сурож. Выдающийся русский византинист В.Г. Василевский считал, что Житие Стефана Сурожского имеет весьма малую историческую ценность. Этой точки зрения придерживается и И.Я. Фроянов: "Анализ жития показывает, что мы имеем дело с источником сомнительным, поскольку оно представляет собой славяно-русскую редакцию XV в., осуществленную, следовательно, спустя шесть столетий после описываемых событий". Самое большое, что можно признать действительным из позитивных утверждений, - это нападение в первой половине IX в. на Сурож русского войска. Все остальное (чудеса, крещение Бравлина с боярами) есть вымысел. В обстановке военного нападения на город, сопровождавшегося убийствами, грабежом и пленениями, крещение врага - вещь нереальная. Житийное свидетельство о крещении Руси в Суроже в начале IX в. - это фантазия русского автора, не имеющая какой-либо ценности для ранней истории христианства в России.
Более основательными, по мнению И.Я. Фроянова, выглядят попытки исследователей отнести начальную историю христианства в России ко второй половине IX в. Выводы делаются на основании двух сохранившихся источников. В окружном 867 года послании константинопольского патриарха Фотия упоминаются русы, которые "променяли" язычество на веру христианскую. Почти через 100 лет византийский император и писатель Константин Багрянородный в биографии своего деда Василия I Македонянина сообщил об этом более пространные сведения. Далее И.Я. Фроянов замечает: "Историки обычно сопоставляют послание Фотия с известиями походе русов на Царьград в 860 году, полагая, что тогда примерно и произошло их приобщение к христовой вере, о чем писал патриарх. Однако известие Фотия о крещении русов нельзя принять безоговорочно". Так как, во-первых, древнерусские летописцы молчат о "крещении Руси", а такое значительное событие, как крещение, должно было оставить память о себе. "Но летописцы знают лишь о неудачном походе русских князей Аскольда и Дира на столицу Византии, не больше". А, во-вторых, в летописи есть одна примечательная деталь, из которой следует, что в представлении летописцев, оставивших нам известия о походе русов на Константинополь, Русь являлась страной язычников: летопись называет русских безбожными, то есть язычниками.
Не находит подтверждения сообщение Фотия и в византийских источниках. Правда, Константин Багрянородный, живший на много десятилетий позже Фотия, хотя и говорит о крещении русов, но в патриаршество не Фотия, а Игнатия, возглавлявшего византийскую церковь дважды - в 847-858 и в 867-877 годах. Нетрудно заметить, что рассказ Константина Багрянородного, содержащий фантастические подробности, более похож на легенду, чем на историческое свидетельство. Для исследователей до сих пор остается загадкой - какая Русь тут имеется виду: Киевская или Причерноморская. Спор ведется давний, и едва ли он полностью разрешим, хотя археологический материал, накопленный учеными в последние десятилетия, свидетельствует об отсутствии в рассматриваемое время на территории Таврики и Южного Приазовья славяно-русского населения.
Этот источник доставил немало хлопот историкам, заставив их ломать голову в поисках объяснений, которые могли бы примирить его рассказ с известиями Фотия. Мнения, разумеется, высказывались разные. Одни авторы считали, что автор допустил естественную в таком случае неточность, перепутав имена патриархов; другие утверждали, будто противоречие между сообщениями Фотия и Константина кажущееся, ибо Игнатий, заняв патриарший престол, заменил ставленников Фотия, среди которых был и русский епископ, своими людьми; наконец, третьи склонялись к мысли о двух крещениях: Руси азовско-черноморской при Фотии и Киевской при Игнатии.
"Сообщение патриарха Фотия также не может быть безоговорочно принято. Фотий, по словам известного советского исследователя Византии М.В. Левченко, сильно преувеличил возможность прочных успехов и церковного воздействия Византии на Русь. И, тем не менее, император Константин и патриарх Фотий выдавали делаемое за действительное, хотя, конечно, полностью игнорировать их информацию нельзя. За преувеличенными слухами о "крещении Руси" и организации русской епархии скрывались первые попытки византийских миссионеров проповеди христианства среди восточных славян. Однако деятельность проповедников не дала нужного грекам результата: Русь еще некоторое время оставалась в лоне язычества". "Современный историк А.Н. Сахаров считает возможным лишь предположить, что греки добились у русского посольства согласия на допуск в Киев миссионера с целью обращения в христианство желающих".
Итак, И.Я. Фроянов делает вывод: "В целом же на протяжении IX в. Русь, как и прежде, сохраняла верность язычеству. Она еще не созрела для принятия христианства, язычество удовлетворяло еще и племенную верхушку в лице князей и народные массы".